 |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
 
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Для корректного отображения этой страницы установите шрифт Litopys New Roman. Сѵміѡн Полацкій
Язык Симеона Полоцкого представляет в основе своей церковнославянский язык сниженной нормы XVII столетия, впитавший в себя диалектные особенности белорусского и украинского языков того времени: например, рефлексы перехода ѣ в і, по сей причине при публикации принято «соломоново» В текстах в большом количестве использованы характерные для церковнославянского языка формы прошедшего времени (аорист, имперфект), а также восточнославянский перфект, утративший спряжение вспомогательного глагола «быти» в форме настоящего времени, контекстуально синонимичный этим формам (например, «сделал есть»). Аорист изначально обозначает действие мгновенное, совершенное в прошлом, чему синонимичны русские глаголы совершенного вида; Аорист:
Имперфект:
*формы 2-го и 3-го лица регулярно заменяются формами восточнославянского перфекта. Сказанное, однако, в весьма скромной мере отражает особенности языка приведенных текстов и других текстов эпохи. Для более детальных сведений рекомендуем обратится к книге [Ремнева М.Л. Пути развития русского литературного языка Тексты Симеона Полоцкого написаны согласно силлабической системе стихосложения польского образца. Благодаря влиянию Симеона именно эта система стихосложения надолго (до реформ Тредиаковского и Ломоносова) закрепилась в русской версификации. До начала деятельности Полоцкого в Москве в ходу был т.н. говорной стих («вирша»), представляющий из себя совокупность аморфных метрически парно рифмованных строчек. Силлабическая система стихосложения основывается на равносложности строк, квантитативные и акцентные характеристики слогов не принимаются в расчет, формообразующим фактором является обязательное наличие цезуры в длинных размерах (в данном случае они все считаются длинными). Строчки завершаются рифмами, которые в польской (и соответственно русской) системе стихосложения являются парными (ААББ...). До сих пор в конечном счете неизвестно присутствовала ли в стихе такого образца ударная константа: в польском языке ударение в большинстве слов падает на предпоследний слог, поэтому, строго говоря, возможна только женская рифма. Существует мнение, что акцентный признак в русской силлабике не признавался формообразующим, и рифмой считались два последних графически совпадающих слога, начиная
Содержание:
Симеон Полоцкий. Избранные сочинения. Литературные Составление и примечания - К. Корчагин Чин купецкий без грѣха едва может быти, на многи бо я злобы враг обыче лстити; Изряднѣе лакомство в купцѣх обитает, еже в многия грѣхи оны убѣждает. Во-первых, всякий купец усердно желает, малоцѣнно купит, драго да продает. Грѣх же есть велий драгость велию творити, малый прибыток лѣть есть без грѣха строити. Вторый грѣх в купцѣх часто есть лживое слово, еже ближняго в вещех прелстити готово. Третий есть клятва во лжу, а та умножена, паче песка на брезѣ морстем положена. Четвертый грѣх татбою излише бывает, таже в мирѣ в мѣрилѣх часто ся свершает, — Ибо они купуют во мѣру велику, а внегда продаяти, ставят не толику. Инии, аще мѣру и праву имѣют, но не право мѣрити вся вещы умѣют. Инии хитростию вещы отягчают, мочащее я, нѣции худыя мѣшают. А вся сия без грѣха немощна суть бытии, яко Бог возбраняет сих лукавств творити. Пятый есть грѣх: нѣции лихоимства дѣют, егда цѣну болшити за время умѣют; Елма бо мзды чрез время нѣко ожидают, тогда цѣну вящшую в куплях поставляют. Шестый грѣх, егда куплю являют благую, потом лестно ставляют ину вещь худую. Седмый грѣх, яко порок вещы сокрывают, вещь худую за добру купующым дают. Осмый, — яко темная мѣста устрояют, да худыми куплями ближния прелщают, и тако давый сребро в купли да прелстится. О сынове тмы люты! Что сия творите? Лстяще ближния вашы, сами ся морите. В тму кромешную за тму будете ввержени, от света присносущна вѣчно отлучени! Отложите дѣла тмы, во свѣтѣ ходити, да взидете на небо, небесно живите. Врачевства, во ковчезѣ егда пребывают, недужным ни малую помощь содѣвают; Подобнѣ аще злато замкненно хранится, стяжателю прибыток ни един творится. Тако закони в книгах всуе положени, аще прилѣжно в царствѣ не будут хранени. Благоразумный нѣкто на царство избранный, егда хотяше быти на то увѣнчанный, взем диадиму в руцѣ, сице глаголаше: «О честное увясло, крашение наше! Честно ты паче еси, нежели блаженно, ибо, аще бы то ким было разсужденно, кия скорби, печали и бѣдства по тебѣ послѣдуют, не взял бы тя из земли себѣ, оставил бы тя в персти земнѣй истлѣвати и перстом не хотѣл бы тебѣ ся касати. Морский разбойник, Дионид реченный, от Александра царя вои хищенный, Егда от царя вопрошаем бяше, вскую на мори разбои творяше, Отвѣща: «Яко едным разбиваю кораблем, за то злу титлу ношаю. Разбойника мя люди именуют, тебе же царя обычно титулуют, яко многими полки брань твориши морем, землею, вся люди плѣниши. Аще то правда, изволи судити, потом же мене по дѣлом казнити». Царь, слышав отвѣт, дерзости дивися, обаче сердцем нань не разъярися. Обличение оному простил есть, близ правды быти слово разсудил есть. Увѣща токмо разбоя престати, паче же честно с враги воевати. Царь локренский Салевкий егда царствоваше, закон во своем царствѣ сей народствоваше: Да кто прелюбодѣйству виновен явится, абие очию си свѣта да лишится. В малѣвремени по том сын его единый тому преступлению содѣяся винный. Увѣдѣ отец о том, совѣт собирает, на обезочение сына осуждает. Граждане со слезами к царю припадают, оставления казни сынови желают: «Прости сына, о царю, грѣх его остави, наслѣдника царствия от казни избави. Мы, иже под законом, должни казнь стадати, аще велѣния ти будем презѣрати. Но сын законодавец твой нам имат быти, убо изволи его казни свободити». Царь, истинны хранитель, во преки вѣщаще, всяко обезочити сына осуждаше. По мнозѣм же прѣнии царь гнѣвен явися, сей суд послѣдний из уст его испустия: «О, граждане честнии, болѣзнь ми отвсюду. сын любезен, а правды не растлю отнюду. Грѣх винен отмщению, — от вас моление, да преложу на милость злобы отмщение. Обое ми досадно, и еже простити, и ваше желание презрѣнно пустити. В недоумѣнии есмь, что лучши избрати, вам ли или истиннѣ дѣлом угождати. Но обѣма угожду: вас ради простится, единаго сын ока весма да лишится; За правду же другое мнѣ изъято буди, да не рекут неправа мене царя люди, — Да очы, а не око, аще не в едином, но во отцѣ изъяты будут купно с сыном». И совершися суд ей с великим ужасом, в образ правды будущым сотворенным часом. Подобнѣ Бог изволи щедрый сотворити: хотѣв роду нашему ослабу явити, Дал есть сына своего до смерти стадати плотию, да бы во вѣк нам не умирати. И тако довле правдѣ Христом сотворися, казнь на него и на ны полма положися. За наш он грѣх постада, остави в нас око, с ним же мощно нам взити на небо высоко. Тѣмже он есть свѣт мира, яко сам речеся, его свѣтом в свѣт вѣчный род наш возведеся. За что ему честь, слава во вся вѣки буди, «Слава ти, щедрый Боже», — да рекут вси люди. Траян кесарь на войну из Рима идяше; — егда уже на коня своего всѣдаше, Се вдовица нѣкая ногу похитила и со многими слезы суда есть просила, Да изволит праведный суд свой сотворити на дерзнувшыя сына оныя убити. Глаголаше ко царю: «Ты царство правиши, аз же обиду стражду; молю, да судиши». Кесарь рече: «Потерпи, егда возвращуся, тогда ти суд праведный творити потщуся». Она рече: «Аще ся, царю, не вратиши, како ми праведный суд, бѣднѣй, сотвориши». Царь паки: «То наслѣдник мой содѣет тебѣ». Она: «Како то могу обѣщати себѣ! Но аще и содѣет, то в ползу не твою, он тѣм дѣлом прославит правду людем свою. Аз от тебе требую, да ся ты славиши, егда обиду мою судом ти отмстиши. Ты мнѣ днесь должен еси: твое то есть дѣло; жаль мой нудит мя к тебѣ глаголати смѣло. Лесть же есть, егда того кто-либо не дает, что по долгу звания дати подобает. Наслѣдник твой за себе имать то творити, ему мзда, аще право потщится судити, — Тебѣ ничто же за то; ты ми да явиши милость, да бы во мирѣ славу получиши». Сими глаголы кесарь в сердци умягчися, абие суд ей дати правый приложися; Ссѣд с коня, дѣла ея абие слушаше, взыскав правду, осуди яко подобаше. И тако жалость вдовы тоя утолил есть, возсѣд на коня в путь свой стопы положил есть. Философ в худых ризах обычно хождаше, ему же во двор царский нужда нѣка бяше. Прииде убо к вратом, стражи и отгнаху, дважды, трижды и паче то ему дѣяху. Он шед премѣни ризу, к вратом запустися, абие неудержно в двор царский пустися. Пришед же к царю, нача ризу цѣловати и елико можаше честь ей воздавати. Царю же вопросившу, что то знаменаше, — «Чтущую мя чествую, — смѣло отвѣщаше, — Ибо егоже входа мудрость не имяше, то ми сия честная риза содѣяше». Оле суетства суетств! Доброта не зрится, красная риза паче человѣка чтится: Яже добродѣтели дана не бывает, та честь от людей ризѣ новѣй ся творяет. Художничее дѣло во чести хранится, а лице естественно не честно творится; Аки бы художество человѣка тлѣнна изрядно было паче дѣла божественна. Албоин лонгобардов краль жену имяше, яже ся Росимунда по имени зваше; Тоя отца Албоин нѣкогда убил есть, из кости главы его чашу устроил есть. Во нѣкое же время с женою пияше и в той чаши вино ей питии подаяше, Глаголя: «Пий весела с отцем, рождшим тебе, от меча десницы ми не соблюдшым себе». Росимунда в обиду то себѣ вмѣнила, отмщение творити в сердци положила. Бѣ же в дворѣ лонгобард Хелмехилд реченный, добротою лица си велми украшенный, Мужь зѣло храбрый: той же дѣвицу любяше, Росимундѣ служшую, еже она знаше. И совѣща дѣвицѣ блудно с онѣм житии, чесого елма дѣва не хотѣ творити, Проси ю, да зовет и на мѣсто извѣстно, сама с ним да пребудет, той отшедши лестно. Сотвори дѣва тако, мѣсто показала, на нем же Росимунда того ожидала. Хелмехилд в нощи время приде, дѣвы чая, — пребысть с Росимундою, кто бяше не зная. Егда же, грѣх содѣяв, хотѣ отходити, Росимунда, явлшися, ят слово творити: «Или оглаголю тя кралю за се дѣло и конечно лишится главы твое тѣло, Или ти Албоина днесь да убиеши, а с царством за супругу мене да поймеши». Он, окаянный, избра краля си убити и со Росимундою в супружествѣ жити. Шед убо уби краля, обагрил есть ложе кровию его, — жена злобѣ допоможе. Бывшу погребению, Росимунда тщится, да злобник ону поймет и краль сотворится. Лонгобарди вопреки тому дѣлу сташа, Хелмехилда онаго за краля не взяша. Она с ним совѣщаще из страны бѣжати, злата, сребра доволство великое взяти. И тако сотворивше, кораблем отплыша морем и до Равенны тѣм града приплыша, — Идѣже нѣкто Лонгин обладатель бяше и приплывшыя гости всечестно прияше. Жиша там убийцы, казни не прияша; но зри, кую кончину жития си взяша. Лонгин, видя прекрасну Росимунду быти, к тому богатства зная, хотѣ с нею жити. Нача ю, да погубит мужа, увѣщати: «Благо — рече — со мною тебѣ ся счетати; Будем бо Италии страною владѣти и лонгобарды в нашей области имѣти». А жена безумная зол совѣт прияла, о смерти Хелмехилда тощно промышляла; Уготова питие, отраву положила, усмотрѣвши час на то, мужеви вручила, — Иже пия познал есть смертну чашу быти, похищь ону за власы, велѣ ей допити, Еже оста во чаши, и мечем прещаше, — она той же яд испи, аще не хотяше. И тако отравою оба погибоста, погубившая краля сама исчезоста, А богатство многое в чюжди иде руки, злыя же дущы в люты отидоша муки. Епископ Могунтийский нищих не любяше, туне ядущы мышы оны нарицаше. Егда же глад во странѣ велий сотворися, тогда число убогих велми умножися. Он нищененавистник скупством держим бяше, от демона лукавый совѣт восприяше; Собра нищих множество в житницу пространну, милостину сказуя им уготованну. Егда же собраннии от глада стеняху, от него хлѣба в пищу умилно прошаху, Рече ко рабом своим: «Се воплствуют мыши, — восхити кождо пламень, тыя да палиши». Раби житницу с тѣми нищими спалиша, велѣние безбожна мужа исполниша. Но злому дѣлу зла казнь Богом сотворися: нечестивый епископ червми расточися; И гдѣ либо на стѣнах имя его бяше, дивнѣ род мышей того писмо истребляше, — В знамение извѣстно, яко бяше тое из книг жизни истренно имя проклятое И душа примерзкая яко в ад вержеся, червием неусыпным ко снеди дадеся; — От праведна судии прав суд сотворися. Сия слышай, ко нищым милостив творися, Да Господь нищых милость свою явит тебѣ и питает тя хлѣбом жизни здѣ и в небѣ. В еретичестей странѣ жена една бяше, яже во рождении болѣзни страдаше. Стекошася другини, в них же бѣ едина, яже чтила есть матерь Бога Отца Сына. Та раждающей рече: «Аще ся вручиши дѣвѣ Марии, помощь скорую узриши». Она скверными усты хулу отригаше, дѣву чисту именем свинии назваше, Глаголюще: «Не хощу свинии призвати, не имам ся во вѣки аз онѣй вручати». Оле скверная уста! Что не онемѣста, како толику хулу глаголати смѣста! Но не стерпѣ ей Господь буйства изреченна, ибо блядословица тужде бысть казенна: Ибо в мѣсто младенца прасята родила, черная и мертвая; — тѣмже ся явила Сама быти свиния, мерзкая душею, и вепрь адский живяше в супружествѣ с нею. Екклисиаст богатство немощь именует, яко всяк негли богачь выну недугует Болѣзнию лакомства, — яже всего томит, держателя си мучит, разслабляет, ломит. Мучатся богатии, во-первых, главою, ибо выну печални пребывают тою, Безчисленными мыслми ону удручают, да выну злато, сребро в ковчег прилагают; Дручатся промыслами, како я щадити, да бы сохраненнаго ни мало изжити. Еще и очима си тии болѣзнуют, иже лакомо злато сокровиществуют; Не могут бо оныма на нищих взглядати, воеже бы просящым ничесоже дати, — Яко богачь Лазаря никогда смотряше, иже пред домом его при вратѣх лежаше. Недугуют и слухом, не могут слушати, обыкоша ушеса своя отвращати От просящих милости; всуе стенание пред ними пущается и воздыхание. Не слышат гласа сирых и вдовство терпящих, ни вредами тлѣющих, на гнои лежащих; Едино речение «на!» могут слышати, а еже «дай!» во уши не любят впущати; Умѣют же добрѣ «дай» усты прорицати, а еже «на!» никогда хотят глаголати. Оле болѣзни злыя, творящыя глухи люди, не врежденныя имущыя слухи! Недужни и гортанем; тому бо хуждшая пищь дают, а за сребро продают лучшая: Паче ковчеги любят богатством полнити, нежели чрево свое благо учредити. Болѣзнуют и сердцем; то бо озябает, егда в ковчезѣ с хладным златом пребывает; Не в теплых персѣх сердца из суть утвержденна, но с сокровищем — увы! — многим погребенна. Недужны имут руки, пребѣдно согбенны, на даяние нищим зѣло разслабленны. Томит болѣзнь и ноги, ибо ты не знают во дни, в нощы покоя, но всегда бѣгают По всѣм путем, еже бы прибыток имѣти. О, коль много лакомым нужда бѣд терпѣти! Во градѣ превелицѣ нѣкто царствоваше, многими земли, страны славно обладаше. Ему же даде господь супругу благую, благочестным житием доброцвѣтущую. Той умыслил святая мѣста посѣтити, идѣже страда Христос поклон сотворити; Восприем убо путь свой, странствие творяше, а супруга во градѣ царственном осташе. При ней же и брат царский, юный тѣлом, был есть, иже не мало время доброчинно жил есть. Елма же прият возраст, нача свѣрѣпѣти и на красная лица женская смотрѣти, А зане же царица зѣло красна бяше, очы своя на ону часто обращаше, И нача безвременно к онѣй приходити, таже не убояся мысли си открити, Что любовию ся велми палим бяше и плотска сожития с оною желаше. Царица удивлшися безстудствию его, не яви лица ему весело своего. И яла есть к чистотѣ словом увѣщати, да бы не мыслил братня ложа оскверняти. Он, посрамлен тогда быв, печален явися и воздержен на нѣко время сотворися. Но демону палящу паки его тѣло, еще дерзнул к царицѣ приступити смѣло И о нечистом дѣлѣ точнѣ глаголати, — даже не зна царица, что с ним содѣяти. Рече убо оному: «Имам на пирг ити, во еже бы ся нѣчто тамо утѣшити; Ты мене аще тамо един предвариши, желаемое дѣло удобь получиши». Он с радостию иде и на пирг возшел есть, ожидая царицы, на долаѣ сѣдѣл есть. Она в той час лѣствицу велѣла отъяти, да бы не ктому дерэал словом ей стужати. Пристави же два раба оному служити и двѣ дѣвѣ нуждная по вся дни носити, Яже свыше вервием он к себѣ влачаше и сосуды вниз тѣм же вервием спущаше. Тако сѣдѣ цѣлое лѣто и другое, даже царь возвратися во царствие свое. Ему же близ пришедшу, царица мыслила, да бы честь достойную царю сотворила. Грады, веси и пути строити веляше, сама во стрѣтение царское идяше С боляры и велможи. Но и заключенна царска брата содѣя тогда свобожденна, — Иже предварь царицу ко царю течаше, цѣлование ему достойное даше. Царь, видя брата блѣда и во долгих власѣх, непщева, яко болен бяше в многих часѣх; Ят его о здравии плоти вопрошати, худости и влас долгих хотѣ вину знати. А зане же брат с царем на единѣ бяше, на честную царицу клеветы вѣщаше, Глаголя: «Яко жена не есть вѣрна тебѣ, многи прелюбодѣи собрала есть себѣ; С ними же ложе твое выну оскверняше и мене на зло дѣло часто увѣщаше. Но бояся аз бога, не хотѣх пребыти, аще бы ми от нея и убиту быти. Она, яко по воли мене не имяше, на пирзѣ мене гладом и хладом томяше». Царь, услышав глаголы, вѣру брату ял есть, царицу погубити во ум себѣ взял есть, — Яже о бѣдѣ своей ни от части знаше, во стрѣтение царю радостно идяше. И пришедши смиренно ему поклонися, лобзание подати царю приближися, — Иже, гнѣвом палимый, ону похитил есть за власы и о землю люто ударил есть; — Яже ели живая на земли лежаше, ничто слыша слов мужа, ничто глаголаше. И он в ярости блудом ону обвинил есть и смертию казнити абие судил есть. Призвав же рабы своя, велѣ восхитити жену на колесницу, скоро овозити В далекочюжду страну и смерти предати во еже бы никому о ней вѣсти взяти. Раби царское слово дѣлом сотвориша, вземше на колесницу, ону возложиша И в далеку пустыню, бѣдну, отвезоша; в ню же по мнозѣх дниех егда приидоша, Зашедше во глубину, хотѣша убити, но сердца жену красну начаша любити; Первие убо ону блудити хотѣша, потом же погубити волю си имѣша. И елма яша ону к земли полагати, она к господу яла слезы источати, Просящи пособия, да не оживится, но точию от злых раб да не осквернится. Егда же паки ону нудиша лежати, она гласом велиим яла есть кричати В то время нѣкто силный близу пут течаше и вопль сущий в пустыни во уши прияше. Притек с людми, обрѣте борющуся жену со скверными рабами, но не одоленну; Мня разбойники быти, оны погубил есть, а благочестну жену скверны свободил есть. И зря благообразну, нача вопрошати, да бы о случаи си хотѣла сказати. Она достоинство си пред ним утаила, да приимет во рабу прилѣжно просила: Токмо да не понудит в чистотѣ страдати, а она вѣрно во всем хотѣ работати. Велможа, видѣв бѣду, то ей обѣщал есть — не прикоснутися ей — и с собою взял есть. Пришед же в дом свой, женѣ по чину сказаше, яко ту жену честну во рабу си взяше; Жена, зрящи лѣпоту ея, удивися, благонравию паче того почюдися. Егда же дни доволны вѣрно им служаше, божиим пособием всѣм любима бяше. Князь убо со женою сына ей вручиста, да наставляет его яко вѣсть, просиста; Она того младенца тощно пѣствоваше, здравие его паче своего храняше. И о санѣ ни слова своем извѣстила, но елико можаше в тайнѣ сохранила. Присно же ко господу молбы возсылаше, во бдѣнии и постѣ мнозѣ пребываше; Ему же враг завидѣв, хотѣ спону дати, да бы ю в супружество кому-либо взяти. В то время в дворѣ князя брат его живяше, иже воинску службу храбро совершаше. Тому демон во сердце любовь к ней вложил есть, иже ю в супружество прилѣжно просил есть; Она всѣми образы ему отрицаше, яко в чистотѣ жити имать, глаголаше. Брат княжий разгнѣвався ял есть промышляти, како бы отмщение женѣ той отдати. Во едину убо нощь, егда утрудися жена и с отрочатем спати положися, Он во первосоние отрока заклал есть, а ей спящей во руку нож держати дал есть. Бѣдная, не знающи, что враг ей содѣя, возбнувши, познала нож у руки своея; Потом кровь отрочате многу ощутила, страшным гласом абие мног вопл сотворила. Тогда со свѣщами к ней мнози притекоша, отрока закланнаго при ней обрѣтоша И нож, во руцѣ ея держимый, узрѣша, — ону заклавшу быти вси согласно рѣша Родители со страхом ту же прибѣгоша, от жалости о сынѣ едва не умроша. И враг, брат княжий, ту же абие явися, аки не знаяй дѣло, на жену яряся: Всяких мук достойную осуждая быти и не престаше брата к тому приводити. Но господь сердце его кротко сотворил есть, о женѣ того дѣла никако мыслил есть; Ангел божий во сердце его полагаше, яко онаго врага то зло дѣло бяше. Тѣмже не хотѣ жены на муки отдати, точию умысли ю за море изгнати; К корабленником убо слезную послал есть, в чюждых ю оставити странах приказал есть. Они, приемше жену, за море плаваху, а зряще жену красну похотми горяху; Наченше ей безстудно о том глаголати, да бы ся не отрекла с ними пребывати. Она, яко глас змиин, сей от них слышаше, всячески неистовым себе защищаше; Яша убо лютии плачущей претити, яко, аще не ляжет, имут утопити. Она рече: «Убийте или утопите, точию плоти грѣшнѣй скверны не творите!». Сквернии, елма ничто успѣти могоша, на пустый остров нѣкий ону извергоша. По нем же она хождши зѣло утрудися, хладна сущи и гладна, спати положися. Елма же уснула есть по молитвѣ мнозѣ, с упованием цѣлым о Господѣ Бозѣ, Тогда Мати Божия спящей ей явися, ея же, яко солнце, лице просвѣтися, И рече ей: «О, жено, много ты страдала, да бы супружескую чистоту сдержала. Отселѣ не имаши искусов прияти, Бог ти имать от всѣх враг свободу подати; Обида и невинность твоя проявится, а злокознство врагов ти свѣтло обличится. Собери токмо траву, яже под главою, прокаженных будеши исцѣляти тою; Тѣм художеством имать бог тя прославити и пред лицем мужа ти здраву поставити». Возбудившися она, зѣло рада бяше, с молитвою слезною траву собираше. И рукава оною своя исполнила, потом, во корабль вшедши, чинно усушила, — Ибо в третий час на день корабль приближися, правлением божиим к онѣй устроися; Она корабленники яла есть просити, да бы ю изволили в корабль свой впустити; Они, видяще жену честну, сотвориша милость с нею и в корабль, да плывет, впустиша. Преплывши убо море, в град нѣкий вступила, прокаженна травою тамо исцѣлила, Потом и ины многи тою исцѣляше, мало ея во винѣ пити подаяше. Слава о ней велика вездѣ разширися, даже и князю тому слышати случися, Его же брат отрока при онѣй заклаше, — той же враг проказою в то время боляше. Хотя убо князь брата того исцѣлити, посла рабы ту жену к себѣ умолити, Яже по многих молбах в град его идяше и в дом вниде, но никто оныя познаше. Прием ю князь, начал есть прилѣжно просити, да бы хотѣла брата его исцѣлити. Она, богом правима, сице глаголаше: «Исцѣления дѣло нѣсть то сила наша; Бог врачь есть всемогущий, убо того требѣ, да грѣхи своя скажет брат твой при мнѣ тебѣ И при седми послусѣх, тогда исцѣлѣет; без того врачба моя силы не имѣет». Князь брату слово ея скоро извѣстил есть, а на исповѣдь его едва увѣстил есть. Собравшымся убо всѣм, грѣхи сказоваше многи, а о убийствѣ сына не сказаше. Цѣлителница рече: «Вижду тя таити грѣх нѣкий, того ради не могу цѣлити». Князь брата всеприлѣжно нача увѣщати, да бы, ничтоже тая, потщался сказати. Видя же, яко болный страхом держим бяше, аще бы нань смерть мыслил, сказати веляше, С клятвою обѣт дѣя, что имать простити, о отмщении злобы никогда мыслити. Тогда, вѣру ем, болный нача воздыхати и многия из очес слезы изливати; С покаянием сердца грѣх свой изъявил есть, яко он княжа сына иногда убил есть, Отмщая кормилицѣ, юже он любяше, а она в супружество с онѣм не идяше. Сей глагол князь услышав зѣло умилися, изгнания честныя жены прослѣзися; Жаль бѣ сына умерша, но одолѣваше жаль, яко невинную жену он изгнаше. Поплакав же час нѣкий, просил есть от жены, да бы брат, еще и враг, был уисцѣленны. Она по обычаю вином напоила с травою и абие цѣлбу сотворила. Вси возрадовавшеся, жену ту блажиша, но о изгнаннѣй женѣ умилно тужиша. Она же им рекла есть: «Печаль отложите! Аз изгнанная вами, — Бога похвалите, Яко чрез мене, грѣшну, цѣлбу сотворил есть, здраву мя на ту вашу нужду возвратил есть». Князь со женою слышав зѣло веселися, да с нима пребывает, прилежно молися; Многая ей богатства радостно даяху, исцѣленному, да есть супруга, прошаху. Но она рече: «Нѣсть лѣть того ми творити, еще бо ми далече подобает ити». И почивши ту нѣчто, в путь свой запустися, от князя же ей почесть многа сотворися; Даров от них прияти никаких хотяше, но цѣлѣнием болных в пути ся питаше. И прииде во град свой, в нем же обитала, но яко бѣ царица, никому сказала. И тамо убо болных премного цѣляше, даже глас ушес царских о ней дохождаше. А в то время брат оный, ю оклеветавый, близ смерти проказою бѣ изнемогавый. Посла убо царь скоро жену пригласити, да бы брата недуга того свободити. Цѣлѣбница пришедши недуга смотряше и о исцѣлѣнии надежду творяше, Аще токмо изволит вся грѣхи явити пред царем, яже ему случися творити, Пред архиереем же и пред всѣм синклитом, и не тяжка бысть царю тѣм она совѣтом. Царь убо рече брату вся грѣхи сказати, нимало и о смертных страха содержати. Собранным убо бывшым, грѣхи сказоваше, но иже о царицѣ во сердцѣ держаше. Цѣлѣбница рекла есть: «Нѣчто ты таиши, от моего врачевства цѣлбы не влучиши». Царь прилѣжно ят брата о сем увѣщати, да бы не боялся всѣх грѣхов си сказати. Тогда он рече, слезы из очес пущая: «Оле, беззакония моя суть тяжкая! Аз невинну царицу разлучих с тобою, — о царю! — яко она не пребысть со мною. Аз, окаянный, ону умышлях прелстити, а она никакоже хотѣ блуд творити; Моею клеветою она погубленна, — се великая злоба моя всѣм явленна». Царь услышав ят себе за власы терзати, по лицу бити, «увы, увы!» глаголати: «Како аз без вопроса дерзнух осудити, тако чистую жену живота лишити! О, горе мнѣ, бѣдному! Имам отвѣт дати, от царя небеснаго казнь люту прияти». Сицевая прогласив, к брату обратися, о грѣсѣ и болѣзни его умилися. И плакався доволно к цѣлящей вѣщаше: «Потщися исцѣлити, — се брат вся сказаше». Она дала есть траву ему с вином пити и абие в здравие нача приходити. И помалѣ времени весь здрав сотворися, о нем же царь с боляры радостен явися. Но слезы радость его полма преплетаху, о невинной царицѣ из очес течаху, — Что и боляре зряще умилно сѣдѣша, о той же во печали превелицѣ бѣша. То видящи царица слез не удержаше, но яко струи воды из очес точаше. Егда же вины тѣх слез от нея прошаху, от словес ю царицу бывшую познаху, Поряду бо вся сказа, яже с нею быша. Царь, егда ты глаголы от нея услыша, Нападе ей на выю, нача лобызати, прощения за грѣх свой, иже к ней, желати И в веселии мнозѣ хотѣ ю пояти с собою, яко прежде с нею обитати; Царь во супругу ону себѣ приимаше, синклит ю за царицу имѣти хотяше. Но она ко епископу слово обратила «Вѣждь, отче, яко обѣт в скорбѣх сотворила, Еже не ктому мужа до кончины знати, но в иночестем чинѣ богу работати. Аще убо обѣт сей ты мой разрѣшиши, аз не буду виновна, ты же да узриши: Бог истяжет от тебе за мене отвѣта, за зло преступление моего обѣта; Аще ся человѣком угоден явиши, всяко разрѣшением Бога огорчиши». То слышав, архиерей обѣт утвердил есть, иноческия ризы на ню возложил есть. И тако до конца си Богу работаше, его же пособием сохраненна бяше От скверны и от смерти, — купно Матерь Бога Марию прославляше за благая многа, Яже ей в бѣдѣ бывшей матерски явила, егда траву сказавши цѣлбы научила. О жены предоблия! Коль много терпяше чистоты ради! — а Бог ону соблюдаше. Тако всѣм женам требѣ доблественным быти и во нуждах чистоту не вредну хранити, Паче нестерпимую смерть себѣ избрати, неже осквернению плоть свою предати. Малая часть тѣлесе язык человѣка, но не видѣ злѣйшия никтоже от вѣка, Ибо аще малое слово изпущает, хулно или клеветно, многи убивает. Легко оно исходит, но язву велику и зѣло тяжку в сердцѣ дѣет человѣку; Мягко аер проходит, но в сердцѣ жестоко вонзает ся и рану творяет глубоко; Из уст, яко же птенец малый, излѣтает, но яко велбуд с горбом абие бывает. И ни кими мѣрами может ся сокрити, вѣсть же сердца человѣк многих озлобити. Убо разсудно слово всякое пущайте, да не будет стрѣлою, прилѣжно смотряйте; Аще бо яко стрѣла пойдет, то вратится не к языку, но в сердце и в смерть преложится. Блажен муж, иже во злых совѣт не вхождаше, ниже на пути грѣшных человѣк стояше, ниже на сѣдалищѣх восхотѣ сѣдѣти тѣх, иже не желают блага разумѣти, — Но в законѣ господни волю полагает, тому днем и нощию себе поучает. Будет бо яко древо, при водах сажденно, еже дает во время си плод свой неизмѣнно; Лист его не отпадает; — и все, еже дѣет, по желанию сердца онаго успѣет. Не тако нечестивый, ибо исчезает яко прах, его же вѣтр с земли развѣвает. Тѣмже нечестивии не имут востати на суд, ниже грѣшницы в совѣт правых стати. Вѣсть бо Господь путь правых, тыя защищает, путь паки нечестивых в конец погубляет. Се что толь добро иль красно зрится, яко в братии аще сохранится любовь правая: еже вкупѣ жити, друг друга чтити. Яко же миро благовонно бяше, еже со главы на браду схождаше Ааронову и на риз ометы прекрасных цвѣты. И яко роса, яже Аермона плоднаго творит и гору Сиона благополезна: тако есть благая любы святая. Ибо идѣже та ся обрѣтает, ту вся благая Господь посылает и благословит жити человѣки долгия вѣки. Хвали, душе моя, Бога твари всея, — до конца и жизни восхвалю моея. Пѣснь Богу моему имам воспѣвати, дондеже в существѣ даст ми пребывати. Надежды во князѣх вси не полагайте, в сынѣх человѣчих вы не уповайте, Яко спасение в них не обитает; изшедшу бо духу, плоть ся в прах вращает, — А помышления тогда исчезают, ибо умышленных дѣл не содѣвают. Блажене человѣк есть, ему же от Бога Иаковля помощь и надежда многа На Господа жива, иже сотворил есть, — небо, землю, море и вся исполнил есть, — На Господа, во вѣк истинну храняща и суд обидимым людем си творяща, Алчущым доволство пищи дающаго, окованныя же люди рѣшащаго. Господь умудряет во людех слѣпыя, возводит падшыя, любит праведныя, Господь хранит странных, сира же и вдову восприяти имать десницу готову. Пусть человѣк грѣшных имать погубити, сам же имать вѣчно царь превелий быти, Бог твой, о Сионе, от рода и в роды, един Царь и Господь небесны породы. Хулник стихов Омирих нѣкто Зоил бяше, писанием си славу онаго терзаше; Но ничто успѣ в людех, всѣми бо познася, яко с зависти его та хула зачася. Славу хотя во мирѣ хулою стяжати, во вѣки имать не честь зависти страдати. Тѣм обычно ся в киигах зоил нарицает, кто чужда писания без вины гаждает. Мню аз, яко и нынѣ живет зоил в чадѣх нрава хулы своея и в российских градѣх; На мню токмо, но и вѣм, — ибо еще труди сии свѣта не зрѣша, ни внидоша в люди, А уже хулители завистнии слово лукавое имѣша во устѣх готово. Колми паче узрѣвше потщатся хулити труд сей, да бы хулою славу получити! Но, злый зоиле, полза тебѣ о сем кая? Зависти, хулителства слава злому злая — Конец Зоилев зол бѣ, и ты соблюдися, да не тожде страждеши: от зла отвратися. Всякую труды моя злѣ тщишися судити, сам не хотя, ни могущь точных положити? Не разум тя, но злоба на то понуждает: завистник вся, як сова солнце, обхуждает. Друже, престани зубы твоя изощряти, — аз есмь сын церкве вѣрный, а она ми мати; Аще погрѣших нѣгдѣ, она вѣсть простити и нѣмоту чад своих вѣсть мати любити. Ей же аз всесмиренно главу преклоняю, прощения, аще гдѣ погрѣших, желаю. Ты вскую, любве праздный, идѣже есть право явѣ, да мудр зришися судиши лукаво? Но не сей путь есть славы в людех стяжания, паче вред се добраго есть непщевания. Аще ти дал бог разум, ты сам потрудися, не в чуждих дѣлѣх смыслен, но в твоих явися: Ибо то буйство паче, не мудрость судится, егда кто хулением чуждих дѣл хвалится. Виждь же, камо тя зависть твоя устрояет, идѣже отец ея демон обитает. Но аз не желаю ти тамо с врагом быти, паче, любовь стяжавшу, с Богом вѣчно жити. Привѣтство благочестивѣйшему, ташайшему, самодежавнѣйшему великому государю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великия и Малыя и Бѣлыя России самодержцу о вселении его благополучном в дом, велиим иждивением, предивною хитростию, пречюдною красотою в селѣ Коломенском новосозданный Добрый обычай в мiрѣ содержится: в дом новозданный аще кто вселится, Все друзи его ему привѣтствуют, благополучно жити усердствуют И дары носят от сребра и алата и хлѣб, да будет богата полата. Нищ ли кто в злато, — руцѣ воздѣзает к богу и молбы теплы возсылает, Да подаст здраво и щасливо жити, им же даде в дом новый ся вселити. Аз сей обычай честный похваляю и сам усердно ему подражаю, Видя в дом новый ваше вселение, в дом, иже миру есть удивление, В дом зѣло красный, прехитро созданный, честности царстѣй лѣпо сготованный. Красоту его мощно есть равнати Соломоновой прекрасной полатѣ. Аще же древо здѣ не есть кедрово, но стоит за кедр, истинно то слово. А злато вездѣ пресвѣтло блистает, царский дом быти лѣпота являет. Написания егда возглядаю, много историй чюдных познаваю: Четыри части мира написаны, аки на мѣди хитро извааны; Зодий небесный чюдно написася, образы свойств си лѣпо знаменася; И части лѣта суть изображены, яко достоит, чинно положены. И ина многа дом сей украшают, разумы зрящих зѣло удивляют. Множество цвѣтов живонаписанных и острым хитро длатом извааных, Удивлятися всяк ум понуждает, правый бо цвѣтник быти ся являет. Едва свѣтлѣе рай бѣ украшенный, иже в началѣ богом насажденный. Дом Соломонов тым славен без мѣры, яко ваанны имѣ в себѣ звѣры. И здѣ суть мнози, к тому и рикают, яко живии лви, глас испущают; Очеса движут, зияют устами, видится хощут ходити ногами; Страх приступити, тако устроенни, аки живше лви суть посажденни. Окна, яко звѣзд лик в небѣ сияет, драгая слюдва, что сребро, блистает. Множество жилищ градови равнится, вся же прекрасна, — кто не удивится А инѣх красот не лѣть ми вѣщати, ум бо мой худый не может обьяти. Единѣм словом, дом есть совершенный, царю велику достойнѣ строенный; По царстѣй чести и дом зѣло честный, нѣсть лучши его, развѣ дом небесный, Седмь дивных вещей древний мир читаше, осмый див сей дом время имать наше. В странѣ Египта пирамиды бяху зданием дивным весь мир удивляху. Тамо и Форос пирг пречюдный бяше, иже огнь в себѣ выну содержаше; Нань же корабльми пловущии зряху и в Нил безбѣдно в нощный час вхождаху. Третие чюдо Олимп содержаше, с кости слоновы Диев образ бяше, Толико чюдно хитрцем изваанны, даже подобньой в мирѣ невиданны. Четвертый миру див колос реченный, мужь в градѣ Родис с мѣди сотвореный, Толь велий, даже корабли хождаху между ног его, а щегл не спрятаху. Пятый в Ефесѣ бяше храм Дианны, в двѣстѣ двадесят лѣт едва созданны. Шестый в Карии гроб Маузолов бяше, иже цѣною всяк ум удивляше. Во Вавилонѣ окрест града стѣны в седмое диво от мудрых сочтены. Осмое нынѣ на Москвѣ явися, егда сей царский твой дом совершися, Всячески дивный, красный и богатый, велѣлѣп извнѣ, внутрь нескудно златый. Вон же ти нынѣ вшедшу еже жити, всѣм подобает привѣтство творити; Достоит дары драгия даяти, любовь и вѣрность тако проявляти. Кто убо богат, да идет со златом, с сребром, с собольми к царским ти полатом. Аз тѣх лишенный, дерзнух приходити с привѣтным словом, тѣм вѣрность явити. Слово из сердца исходно бывает, что в чием сердцѣ, то свѣтло являет. Не тако злато, убо яко цату приношу слово в царску ти полату. Христос царь цату изволил прияти, ты, царю, приими слово в мѣсто цаты. Слово же мое сияти вѣщает, их же благ сердце мое ти желает. Здравствуй, пресвѣтлый царю, многа лѣта, живи вѣк долгий в любви Христа свѣта В домѣ сем новом, в нова человѣка облечен, живи до кончины вѣка. Новый человѣк есть Христос царь славы, он же и вѣнец царския ти главы; Его благодать тя да осѣняет, от бѣд и скорбей тя да защищает; Его десница буди в помощь тебѣ, царю пресвѣтлый, во всяцѣй потребѣ. Яко без свѣта солнце не бывает и море водми не оскудѣвает, Тако ты Христа бога не лишися, яко в одежду в него облецыся. Да препояшет тя любовь Христова и да поженет тя милость спасова. Он, Адам новый, ветхость обновляяй, печаль на радость в сердцах прелагаяй. Им твоя ветхость вся есть обновленна, им тебѣ радость буди совершенна. Радость в сем мирѣ, радость же и в небѣ, радость о твоих и о самом тебѣ. Радость ти буди о свѣтлой царицѣ, выну хранимой в божией десницѣ. Здрава с тобою та да пребывает, выну ти сердце да возвеселяет Добродѣтельми, любезными Богу, ими же свѣтла она попремногу. Буди ти радость о Богом ти данных пресвѣтлых сынѣх, в добротѣ избраных. О благородных сестрѣх веселися, о свѣтлых дщерѣх пресвѣтл проявися; Они бо дар суть богом ти врученный, вертоград, Христом тебѣ насажденный. Радость ти буди и о всей державѣ, Бог да приложит славу ти ко славѣ. Желаемая вся ти да дарует, их же в мирѣ сем сердце ти требует. А по доволствѣ жизни вѣка сего, да тя призовет до дому своего, Дому вѣчности, царствия радости, исполнит дух твой райския сладости И даст с собою вѣчно царствовати, с царьми святыми вѣчно ликовати. Сих сердце мое благ тебѣ желает, а слово сие вѣрно извѣщает, — Еже изволи в милости прияти, на мою худость свѣтло призирати.
Привѣтство 3 Орел российский под небом лѣтаяй, гласом славы си весь мир исполняяй, Егда во свѣтѣ мысленнаго солнца крилы си царства покрываше конца, От вселютыя смерти устрѣлися и в вѣнценосной главѣ уязвися. Низъпаде в яму, в земли ископанну, сотвори слезми землю облиянну, Остави вѣнъцы честныя си главы, яко бысть тако годѣ царю славы. Пал есть и умре, но паки воскресе во своем сынѣ, егда тя вознесе Бог вмѣсто его, еже царствовати, скипетр российский преславно держати. О божий даре, из царя рожденный и на престолѣ царстѣм посажденный, Живет наш орел в тебѣ и лѣтает, во солнце славы възлѣтѣти желает. Яко же отец миру бяше явен, тако даст Господь ты будеши славен. И выше даждь Бог быти вознесенну во честь и славу орлу обновленну. Гоняше орел старый птицы многи, прострет и младый на ня своя ноги, Изряднѣе же на нощныя враны, въгнѣздившияся в людей вѣрных страны. О орлѣ вѣстно: той ся обновляет, да бодрѣй к дѣлу своему бывает. Тако со орлом нашим сотворися, ветхий во млада орла претворися, Да дѣйствѣннее во сынѣ лѣтает, на то и господь днесь тебе вѣнчает, Царю пресвѣтлый, и хощет тя дати силу на враги, еже я терзати. О даждь то, боже, да тебе страшатся врази, як орла вся птицы боятся; Хищныя тогда на лов не дерзают, егда близ бытв орла познавают; Даст Бог, при тебѣ не будут дерзати, иже обычай имѣша хищати, Во гнѣздах своих спрятатися будут, да в нвх главами безбѣдны пребудут. Вкрилися токмо пѣрнатѣй блаженно в добрых перие дѣлес божественно, А Господь даст ти пресилно лѣтати, многи користи от врагов взимати. И яко орел обыче творити, будеши твой лов с твоими дѣлити, Иже вслѣд воли твоея лѣтают и слово дѣлом тощнѣ исполняют, А яко орел птенцы си вращает к солнцу чювствечну, да тако познает, Кий не отроден естества пребудет и кий лѣнивец непотребный будет: Бодрый бо свѣтло на солнце глядает, отродный паки очеса смѣжает; Тогда он бодра прилежит живити, гнюснаго паки скоро изгнѣздити, — Подобнѣ и ты люди обратиши к солнцу мысленну, да тако узриши, Кто к свѣту Христу весело смотряет или кто очи вѣры си смѣжает: Свѣтлозрящыя будеши щадити, мрачноочныя велиши лѣчити, Коллурием я духовным мазати, еже о вѣрѣ в Христа наставляти; Аще же тогда будут слѣпствовати, изгнѣздиши я из нѣдр благодати. Еще о орлѣ и то повѣдают, иже естества его свойства знают, Яко обыче пред птенцы лѣтати, да ся научат на аер дерзати. И ты, наш орле, чаем, сотвориши, вся твоя люди к небу возбудиши Вѣры и благих дѣл крилы лѣтати образ тобою изволиши дати. На то бо еси Христом возвышенный и на престолѣ царстем посажденный. Лѣтай ты убо пред нами высоко, гдѣ есть бдящее неусыпно око Крилами духа. А славы благия пери крилама в концы вселенныя: Да идѣже свѣт солнечный сияет, тако слава ти вездѣ превитает. Отчества гнѣздо покрывай крилами, вражия сѣти разтерзай ногами. Вси, иже на тя ковы умышляют, в ногтех орла ти конец да познают. Агарян гордых луна своя роги да сложит кротко под орла ти ноги. Инако взем я, луну да терзает или во круглость ту да согибает. Да кругла суща свѣтом исполнится, от тебе, солнца, вся да просвѣтится Благочестия свѣтлыми лучами, да иже врази, друзи будут с нами. О свѣте присный, просвѣти вся страны, даждь Феодору царю агаряны, взо Божиим даром да будут владоми, орлом российским к небеси ведоми. Орел наш к тебѣ научит я зрѣти, к солнцу истинны, яко своя дѣти.
Привѣтство 6 Златыя вѣнцы художник дѣлает, камением я честным украшает; Но главы тѣми царския венчати, есть то божия дѣло благодати; Иже сим родом цари уставляет и главы онѣх свѣтло украшает. Да вси знающе, яко живый в небѣ царь царя в мирѣ ко общей потребѣ Сам утвержает, достойно бы чтили, сущу от бога вѣрно бы служили. И аще зрится первый жрец вѣнчаяй, но сам есть господь тайно украшаяй; Орудие есть в дѣлѣ сем святитель, во мѣсто бога самого служитель; Сам же создател есть избратель главы и возложитель честна вѣнца славы. Ибо и пророк Богу причитает, яко он вѣнец славы возлагает; Возлагает же, да знает вѣнчанный, яко на дѣло царско есть избранный, Не празден быти, но труд полагати, о всѣх безбѣдствѣ людей промышляти, Хранити правду, бѣдных защищати, на супостаты мечь остр извлекати. Красен есть убо вѣнец и блистает свѣтом каменей, но в тай увѣщает, Яко, елико злато превосходит вся крушцы, яже земля мати родит, Толико царю должно лучшу быти от всѣх, яже бог изволил вручити Его державе. И тако свѣтити благими дѣлы донели же жити Паче всѣх людей, яко же сияют камени, иже главу украшают, Паче каменей верху земли сущих, не сровнимую тым цѣну имущих. И тягость злата, мню, то знаменает, яко не легко бремя возлагает На вѣнценосца рука щедра Бога, ибо в царствии дѣла зѣло многа. Аще и то есть в златѣ знамение, не буди тебѣ о сем сумнѣние, Пресвѣтлый царю, от Бога избранный и вѣнцем честным свѣтло увѣнчанный Вѣсть бог, елико кому налагати бремя, да может удобно двизати; К тому и сам он пособник бывает тѣм, им же бремя велие взлагает. Не сумнив буди, паче веселися, яко сей вѣнец на тя возложися. К нему от бога ты предуставленный, к нему от ложесн ты царских рожденный. Не обременит он главы твоея, Бог не лишит тя помощи своея; Хощет ти ону выну посылати, в дому и в полцѣх свышв подаяти. Лобзай вѣнец сей, с ним на твою главу Бог изливает благодать и славу; Иже от бога устроен есть в небѣ, той днесь праведно воздадеся тебѣ. Дар он есть божий, тебе украшаяй, взаем от тебе свѣтлость си общаяй. Он тебѣ злато, ты адамант ему, дар божий сличный дару божиему. В нем же тя зряще точнѣ восклицаем, что Соломону восклицанно знаем Дщери Сиона руска, изыдите, царя во вѣнцѣ Феодора зрите, Им же вѣнча и церковь, наша мати, еже многими царствы обладати! Зряще же, руки воздѣйте до Бога, да даст вѣнчанну царю лѣта многа.
Привѣтство 24 Радуйся, царю Богом увѣнчанный, миром священным свято помазанный! Радуйся, яко Бог постави тебе в Российстем царствѣ царя в мѣсто себе И дал ти роды многими владѣти, на престолѣ же очестем сѣдѣти. Нынѣ ты Христов божий содѣянный, егда священным миром помазанный; Нынѣ ты нам царь Христом утвердися, вѣнец на главу ти егда взложися, На честну честный, и егда царственый скипетр десницѣ твоей бысть врученный, И внегда царским сакком украсися и порфирою сияющь явися; Крест елма честный на тя возложенный да будет выну в щит ти божественный. Тако тя лѣпо суща устроенна, яко ангела видим божественна, Солнце образна, ему же вручил есть Бог рай, его же в Руси насадил есть, — Церковь непщую, ея же хранитель поставлен еси бодр и защититель. Тѣмже на тебе весь мир обращает очеса своя и лик составляет О славѣ твоей, от бога желая, да приимеши всякая благая. С ним же аз, раб твой, тѣх же ти желаю, гласом привѣтным вѣрно восклицаю: Здравствуй, глаголю, царю православный, на престолѣ ти буди миру явный Премудростию царя Соломона, силою паки славна Македона. Да яко има дары приношаху от стран далеких и мира желаху, Тако к свѣтлости вашей притекают, множеством даров покой умоляют. А иже горди восхотят пребыти, да изволит Бог мечь твой изострити На выя онѣх, да я преклониши, божий намѣстник, гордыя смириши. Мечь твой господень мечь да прозовется, егда сонмь врагов онѣмь изсѣчется. Да течет скоро молнии подобно, силою Бога дѣйствуя угодно, Вся покаряя чрез тебе правому едину в Тройцы Богу небесному. Ты слуга его должный промышляти, люди на службу ему обращати, Иже невѣрством к врагу заблудиша или ересми аду ся вручиша. Сам Бог на тыя будет в помощь тебѣ, вѣнец побѣдный уготовит в небѣ, Десницу твою изволит крѣпити, где солнце свѣтит, вездѣ ю славити. Того свѣтлости аз твоей желаю, молитвы к Богу о сем возсылаю; Молю и о том прещедраго Бога, да ти дарует жити лѣта многа, Праздну печалей преблагоденьственну, а веселием присноисполненну. Ты же изволи мене соблюдати, яко отец твой, в своей благодати. Ей же аз мене смиренно вручаю, при сем привѣтствѣ стопы ти лобзаю.
Желание творца Желах сим гуслѣм печатаным быти, да бы им царску славу воагласити По всей России и гдѣ суть словяне, в чюждых далече странах христиане. Да в книгах идет слава во вся страны царя пресвѣтла, иже Богом данны. И род российский да ся прославляет, что стихотворцы свойственны питает. Ничто бо тако славу разширяет, яко же печать, та бо разношает Вездѣ и вѣком являет будущим во книгах многих и заморем сущим. Мало словенских стих досѣлѣ бяше, поне да явит тыя время ваше В вашу же славу. Но отчаеваю, рачителей бо тоя мало знаю. Аще возмнит кто се быти убыток, аз обѣщаю славу и прибыток. Прибыток мимо; слава же есть благо, паче сокровищ честно же и драго; Тою Александр и днесь животствует, кто ону стяжа, во вѣк бышествует; За ню же и Павел хотя умирати, иже все злато вѣдѣ обругати; — Ту же тип носит. Убо подобает, да и Россия славу разширяет Не мечем токмо, но и скоротечным типом, чрез книги сущым многовѣчным. Но увы нравов! Иже истребляют, яже честныи трудове раждают. Не хощем с солнцем мирови сияти, в тмѣ незнания любим пребывати. |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
|
|
||||||||