* * *

Одиночеством этого города полнится ящик стола.
До свиданья и здравствуй! Не хочется молвить: «Прощай!»,
Измеряя ночными шагами — опять от угла до угла
Одиночную комнату — временный Ад или Рай.

Одиночеством этого города полнятся звуки стиха.
И проспекты пусты и просторны, как долгое «о».
И печальная девушка, к шумному миру глуха,
Прячет плеер и зябкие пальцы в карманах пальто.

Одиночество города — корпус напротив окна.
Одиночество комнаты — замкнутость линий в квадрат...
Батареи не топят — а значит, приходит весна,
И снежинки, как звуки, к фонарному свету летят...


* * *

Эта вечность и вещность вокзалов — как в сердце нож,
Этот запах бездомья, запомнив, с собой возьмешь,
Увезешь по заснеженным рельсам туда — далёко.
И бредя в переходах метро, унимая дрожь
И боясь опоздать, вдруг подумаешь: «Как одиноко!»

Как волнующе трудно вернуться туда, назад,
Возвратить ненадолго и детство, и дом, и сад,
И проснуться в своем вчера, за ночь ставшем завтра,
И подслушать прохожих: о чем поутру говорят,
И себе показаться осколком погибшего мира внезапно.

Возвратить себя городу. Плакать от счастья: снег
Опускается на ладонь и тает, теряя цвет,
Превращаясь в холодную воду незримой Леты.
Протоптать дорожку в сугробах, оставить след,
Чтоб наполнился новым снегом и тусклым светом...

Эта вечность и вещность вокзалов — как стук колес.
Как соседство двух «к» на границе и слов, и слез,
Бесконечность встреч и прощаний — залог возврата
Моих мыслей, души и тела за сотни верст.
Эта вечность вокзалов — как вечный билет



* * *

Еще один день — навсегда.
До свидания, осень!
Прощай, мой ноябрь дождливый,
Грязни сапоги у других.
Забрызгивай куртки чужие,
Расплескивай лужи.
Ах нет, это я ухожу из тебя в никуда.
А ты не уходишь. А ты остаешься навеки.
Мы все завтра будем в пушистой и снежной зиме.
Нет-нет, это ты не изменишься, ты остаешься —
А мы по-другому посмотрим на утренний свет.
На утренний снег из окна — по-декабрьски печальный.
На улице будет зима. Мы пропустим трамвай
И будем брести по сугробам к другой остановке
Сегодняшний день — навсегда.
Спи, промокший ноябрь.


* * *

...Отсутствие голоса в трубке — гудки прощанья.
Мне кажется, тебя нет, если я не слышу
Как капли стучат по крыше. А ты — все выше.
Ты в воздухе этой осени. Ты — молчанье...

Мычанье моих стихов, тишина под вечер.
Проверив собой разлуку, уже не плачешь.
Варенье уже вкусней и смеяться легче,
Когда от других никакую печаль не прячешь.

Прошел целый год, и опять опадают листья.
И, кажется, что начало — совсем недавно.
Я просто прощаюсь с тобой и с уплывшей жизнью.
Нет-нет, это ручка течет... Я не плачу... Странно...


* * *

Светлый вечер, темный день.
Жизнь по капельке сочится.
Жизнь — как вешняя водица,
Как оставленная тень.

Пустота бесцветных дней,
Тишина в моей светлице.
Жизнь по капельке сочится.
Хочешь — вылей, хочешь — пей.

Хочешь, выгляни в окно:
Дом напротив, в нем светло,
Кто-то занят важным делом —
Смотрит вдаль через стекло.

А у нас — беззвучность фраз.
Целый день — как тихий час.
Жизнь по капельке сочится.
Капля падает из глаз.


* * *


Темнота накрывает город... Огонек сигареты.
Сладкий дым синеватою струйкой восходит к звездам.
И листва шелестит за пятьсот километров где-то,
И апрельский вечер опять темнотою создан.

Ты не видишь, как я открываю окно под вечер,
Как, усталая, прихожу не домой — в общагу.
Ты сидишь у костра, молча куришь. Апрельский ветер
Заставляет огонь затухать и просить пощады.

Как три года назад, искре хочется стать звездою,
Улететь наверх, превратиться в осколок солнца.
Или сердца, что и вдали, и в разлуке с тобою
В том же ритме, что и твоё, по привычке бьется.

Наше детство осталось в вечернем огне заката,
В прелых листьях моих надежд и твоих ошибок,
Сорвалось с ресниц, укатилось в пустое завтра,
Затерялось клубком перепутанных жизнью ниток...

Наша общая память опять обернется дымом,
Обеспечив себе бессмертье в весеннем небе —
Будет плыть над землей, возвращаясь к своим любимым,
Что еще остались на белом свете.




Здравствуй, радость моя! Это я умираю в тебе,
Превращаясь в расплывчатый образ, стирающий время,
Место встречи, мой голос, плач ветра в трубе...
Становлюсь частью Памяти, я — твое легкое бремя.

Это я просыпаю песок и меняю века,
Отдаляясь от времени нашей последней разлуки.
Забывая меня, ты глядишь, как плывут облака
И мой голос уже заслоняют вечерние звуки.

Ты становишься вещью, лишенной души и тепла, —
Значит, я исчезаю в твоем небольшом мирозданьи.
Забывая меня, ты живешь, словно я умерла,
Спрятав письма от памяти в жалких обрывках сознанья.

Я иду белым снегом, я дышу, я люблю, я живу.
Покидая тебя, остаюсь малой частью Вселенной,
Умирая в тебе, воскресаю опять наяву.
Здравствуй, радость моя! Поздравляю тебя с переменой...




Марина — звук воды. Марина — цвет небес.
И горький вкус беды, и сладкий вкус разлуки.
Марина — ты была. А я сегодня есть.
И я, как ты тогда, лоб уронила в руки.

Марина! — тишина ... Стихов нестройный хор,
Зеленая трава да гладь затихшей речки.
Опять обречена на вечный разговор,
Покуда на земле не смолкли звуки речи.

Давай разрушим мир, давай разбудим всех,
Забудем сон дурной, Елабугу и горе.
Марина — ты была. Твой непокорный смех
Еще звенит окрест, еще летит над полем.

Еще не стынет кровь, бегущая в словах,
В наказанной стране еще не все забыты...
И капельки дождя в страдающих руках
Прохладны и чисты, еще не кровью смыты.


* * *

Оставляя следы
Оставляю приметы того, что еще существую.
Что, наверно, живу, что смотрю в высоту голубую,
Что сама я сейчас на такой же почти высоте.

Что на свете есть снег и дожди, и бывает весна.
Что на свете есть люди, которые все понимают.
Оставляя следы, я себя и других убеждаю
Что еще существую. Что жизнь мне на что-то дана.


* * *

На развалинах прошлой эпохи рассматривать камни
И под пылью веков различать имена незнакомцев.
Недостойными Времени, слишком живыми руками
Прикасаться к руинам, согретым сегодняшним солнцем.

И всей тяжестью строк, что исчезнут, едва появившись,
Не себе доказать — а чему-то, что вечно над нами —
Бесконечную жалость, слепую жестокость Всевышних,
Позволяющих жить и рассматривать мертвые камни.